Петроглифы Русской Карелии и Финляндии

( глава из книги Ээро Аутио Карельские  петроглифы. Издательство  Отава , 1981 г.)

Петроглифы Русской Карелии являются частью    древней истории  финно-угорских племен. В древности ареал вокруг Онежского озера не являлся местом торговли оружием, скорее, здесь изготавливался самый разнообразный промысловый и охотничий инвентарь – это принято в качестве базового объяснения также и в Финляндии. Отсюда следует, что регион был культурным центром, оказывавшем мощное воздействие на территорию нынешней Финляндии, что можно доказать, опираясь на вполне конкретные научные факты. Данная интерпретация связана с многочисленными располагавшимися здесь центрами ямочно-гребенчатой керамики, которые осуществляли тесные торговые связи с юго-восточным побережьем Балтийского моря. Фактически, Карельский перешеек, благодаря соединению Ладожского озера с Финским заливом посредством богатой рыбными промыслами реки Вуоксы, представлялся удобным местом для проживания. Данный факт доказывается плотно встречающимися местами древних стойбищ в этом регионе. Влияние Карелии на большую часть современной Финляндии сохранялось и в бронзовом веке, о чем свидетельствует М.Хуурре в своем классическом исследовании о доисторическом периоде развития Финляндии.

На Карельском перешейке не обнаружено предметов позднего исторического периода. На этот счет имеется множество толкований. Из них наиболее достоверным является мнение профессора Д.В.Бубриха, считавшего, что на перешейке попросту не было проведено достаточного количества раскопок. Так или иначе, с солидной долей уверенности можно утверждать, что у культуры Древней Карелии имеется свой предшественник как и у вепсских, карельских или пермских торговых традиций.

Влияние последних должно было существенно сказаться на духовной жизни финнов. Одним из доказательств чего является калевальская рунопевческая традиция, с помощью которой неоднократно предпринимались попытки толкования петроглифов Карелии.

Советские исследовали частенько прибегают к эпосу «Калевала», чтобы разобраться в загадках петроглифов. Первые попытки были сделаны еще в 1930-х годах, хотя тогдашний уровень развития фольклористики не слишком способствовал выстраиванию таких параллелей. Профессор Д.В.Бубрих на том этапе находился под сильнейшем влиянием финляндского исследователя К.Круна, считавшего, что рунопесни родились на западе Финляндии уже в период существования христианства и, вероятно, не позже чем в эпоху викингов. В 1935 году видный этнограф и фольклорист Е.Г.Кагаров подверг жесткой критике «круновские» интерпретации возраста калевальских рун. Он указал, что рождение и последующее развитие этого материала произошло не позднее периода родового общества: здесь отражается матриархальный общественный уклад, вера в магическую силу и тотемные представления.

Известный политический деятель, «красный финн» О.В.Куусинен выступил против кагаровской версии как излишне подчеркивающей магическую и мифологическую составляющую рун «Калевалы».

Досталось от него и Бубриху за его средневековость и католицизм. В последствии один из создателей российского финноугроведения изменил свои представления о месте происхождения рун, но на этот повлияли в большей степени проведенные им исследования карелов и карельского языка: древние песни родились на территории проживания племени корела и ни западнее, ни восточнее, считал Д.В.Бубрих. Отметим, что мнение Куусинена о том, что калевальские руны родились в эпоху железа по сей день лежат в основе предисловий к финноязычным и русскоязычным изданиям «Калевалы» в России. Этой же традиции следовал известный фольклорист В.Я.Евсеев, отдельно выделявший исторический контекст в материале зафиксированных песен. Напротив, этнограф и археолог А.М.Линевский выносит на первый план те элементы в фольклорном материале, что относятся к петроглифам. А вот специалист по наскальным изображениям д.и.н. Ю.А.Савватеев считает, что калевальский материал родился много позже петроглифов, и между ними пролегает не одно тысячелетие.

Собственно говоря, указанное являются научно доказанными и общепризнанным догмами, положенными в основу финляндских исследований по данному вопросу. Еще в 1949 году был выпущен авторитетный коллективный сборник трудов «Калевала – национальное достояние», авторы которого определили в качестве колыбели древних песен западную Финляндию, точнее – верхнюю часть региона Сатакунта. Ни одна рун не была соотнесена с Карелией. Происхождение материала определялось временем от позднего средневековья до эпохи викингов, исследователи фиксировали нижнюю границу периодом между 400-700 гг. н.э., причем, с такой завидной регулярностью, что их позднейшее происхождение исключалось вовсе.

Отсюда вывод, что изданная двумя годами раньше работа Й.Хаутала «Преследуя лося Хийси», еще не приобрела особой популярности, равно как и монография известнейшего впоследствии исследователя национального эпоса В.Кауконена «Калевала и действительность». Так, Й.Хаутала полагает, что рун, связанные с мотивом преследования лося, родились в Карелии, В.Кауконен со своей стороны, высветил слабости теорий К.Круна и его системы, выстроенной с опорой на западное происхождение калевальского материала. В науке подули новые ветра, идеи о «западной колыбели» были отброшены, и заново начался поиск родины рун – теперь уже на востоке. Как раз в тот период, когда западное происхождение и возраст рун казались незыблемыми ценностями, была опубликована диссертация М.Кууси «Эпос Сампо», где был отвергнут т.н. географический метод, а в качестве объяснения распространению древних песен был выбран принцип проживания, а не перемещения. Позже появилась работа все того же М.Кууси «Пять стилистических периодов древней калевальской эпики», легшая в основу хронологической классификации калевальской поэзии. Она позволяет сопоставлять образы и темы рун с миром наскальных изображений. Надо сказать, что временная привязка и есть тот фактор, на который опирается или об который разрушается сравнение между собой информации, содержащейся в рунах, и рисунков на скалах.

Касательно датировки можно сказать, что проведенные ранее исследования позволили правильно расставить акценты. Разумеется, устная фольклорная традиция с позиций каменного века выглядит совсем юным, однако ее части, темы и образы вполне во временном аспекте восходят к эпохе создания петроглифов Карелии и, вероятно, являются более древними. Нынешняя наука в своей хронологической классификации прибегает к понятию «прафинская поэзия», когда обращается к наиболее древнему ее слою. Существенными чертами ее являются шаманизм, корни которого уходят глубоко в конец палеолита и который являлся общим для всех обществ охотников и собирателей арктического региона. Слово «нойта» (ведьма, колдун. – прим. пер.) входит в пласт древнейшей лексики финского языка, демонстрируя шаманские  верования, как и лапландские колдуны с их бубнами или Вяйнямёйнен, который стал героем, получив тайное знание в подземном мире. Слой прафинского устного народного творчества содержит также медвежьи и лосиные ритуалы, а также мифы или осколки таковых, связанные с рождением мира или началом года.

После прафинского устного творчества следует слой т.н. раннекалевальской поэзии. Она связана с периодом взаимодействия между финскими, лапландскими и балтийскими племенами. В этот период могли создаваться карельские петроглифы, что позволяет интерпретацию последних в этом свете. Исследователь М.Кууси дает следующую характеристику раннекалевальской эпической традиции: «Раннекалевальская эпика напрямую связана с рождением. Она строится на основе заимствованных ранее, имеющих сакральный и, вероятно, стихотворный характер историях: над праокеаном летает птица, из разбивающегося яйца которого создается небо, земля, солнце, луна и звезды. В них повествуется о духе, что  вздыбливает дно моря, создавая отмели и рыбьи ямы, о рождении первой искры, о битве между небесным орлом и чудищем из морских глубин, об освобождении небесных огней или огненной искры из чрева щуки, о большом дубе, о рождении медведя, лося или первого человека, возможно, о первом шамане и его путешествии в подземный мир Туонелу».

Советские (и российские. – прим.пер.) исследователи традиционно подчеркивают значение «Калевалы» как отражения прошлого, приводя прямые цитаты с опорой на исследования в области фольклора и этнографии. Тем не менее, с точки зрения строгого научного знания та «Калевала», что собрана Элиасом Лённротом, не является релевантным источником информации.

Эпос «Калевала» родился на рабочем столе Лённрота на основе собранных фольклорных записей – и не важно, случилось ли это в период подъема национального духа или когда-либо в иной период. Обрисованный в этой поэме калевальский мир никогда не существовал. Собственно, даже напрямую записанные от респондентов эпические руны в чистом виде не годятся в качестве источников для описания доисторической эпохи, поскольку за истекшие века среди этих самых рунопевцев было бесчисленное множество своих «элиасов лённротов». Проведение реконструкции рун наводит  на некоторые предположения, требующих, в свою очередь, их подтверждения, прежде чем что-либо можно было бы выстроить на их основе. Если это невозможно, то результатом окажется новая поэзия, но никак не наука. К счастью, в фольклоре имеется масса элементов, являющихся, если так можно выразиться, живучими, как пыльца растений. С помощью существующих и апробированных научных методов возраст различных мифологических тем и их распространенность зафиксированы с достаточной определенностью. Таким образом, выявление мифа о рождении мира из яйца среди множества изображений на скалах Онежского озера имеет под собой все основания. В идеале, научная гипотеза о ранней форме того или иного мифа может дать объяснение, если не полную уверенность в содержании того или иного рисунка или композиции. В конце концов, даже «Калевала» может служить основой для доказательств: даже при том, что она является результатом труда Э.Лённрота, определенные эпизоды эпоса являются, тем не менее, фольклором.

Можно было бы предположить, что петроглифы Карелии находятся в поле зрения исследователей устного народного творчества, однако такого не происходило, за исключением частных случаев, несмотря на то, что наука анализирует такие темы и мотивы, которые напрямую связаны с петроглифами. На сегодняшний день, только М.Монтонен в своей книге осуществил самый смелый проект по соединению калевальских строк и онежских петроглифов и нельзя исключать того, что строки о «голубом лосе» могли бы быть связаны с изображениями лодок с лосиной головой на носу. Существует предположение, что первоначально изготавливавшиеся из шкуры оленя или лося лодки могли повлиять на возникновение метафоры о голубом лосе или голубой важенки.

Такое предположение позволило бы объяснить мотив о том, что Вяйнямейнен одинаково хорошо плавал по морю на коне и на лодке. А тот факт, что подобное путешествие никак не смущало повествующих о нем рунопевцев, свидетельствует о большем влиянии традиции, нежели логики на их пение.

Научные разработки в области религиоведения играют заметную роль в разрешении смыслов, скрытых в первобытных наскальных изображениях. И хотя вопрос уже рассматривается в ключе фольклора, по причине важности он требует собственного подхода. Финляндская наука с самого начала считает важным анализировать весь ареал распространения верований среди финно-угорских и алтайских племен. Это позволило накопить довольно большие объемы материалов из первых рук, и эта база данных дополняется лингвистами. К примеру, К.Ф.Карьялайнен, исследовавший хантов и манси, упоминает различных помощников домовых. Ящерица расценивается у этих народов как животное, принадлежащее подземному миру, и, якобы, бытует поверье, что она даже хотела проглотить солнце, смотря на него с широко раскрытым ртом. Все это является лишним свидетельством богатства духовного мира хантов и манси, пантеон языческих божеств которых поражает своим разнообразием. Подобного же рода находки были сделаны У.Харва в культуре мари. Они верят в пару духов, которым подносились дары в начале рыбалки с такими словами: «Дайте нам благодати, защитите нас на рыбалке от утопления и от всего дурного. Даруйте нам богатый улов». Очень интересное наблюдение было сделано У.Т.Сирелиусом: у селькупов в свое время был распространен обычай до начала сезона выточить дубинку и оставить ее на жертвенном месте. На старых фотографиях видны суковатые снизу и крючковатые сверху палки, которые напоминают внешним видом «дубинки» в руках мифических персонажей на скалах Онежского озера и в Намфорсе.

В контексте разговора о петроглифах Карелии невозможно обойти и устной, материальной и традиционной культуры саамов. Сведения о древних верованиях саамов носят довольно разрозненный характер, ибо находятся в различных источниках. Христианская ограниченность и излишний пыл миссионеров нанесли непоправимый ущерб традиционной культуре саамов, но, к счастью, кое-что осталось и может быть почерпнуто, как ни странно, из протоколов допросов саамских колдунов и прочих описаний языческих верований этого народа. Любопытные сведения содержаться в книге М.Хаавио «Биеггагаллес». Древнее саамское божество с таким именем сопоставимо с Илмариненом, так как древнее существо Биеггагаллес также являлось божеством-покровителем ветра и воздуха.

Он обычно изображался по обе стороны бубнов колдунов с практически одинаковыми лопатообразными расширениями на концах посохов, которые схожи с такими же палками-дубинками онежских петроглифов. Самое старое из сохранившихся изображений демонстрируется Биеггагалеса с дубиной в правой руке, направленной вниз. Именно о «дубине» говорят и христианские миссионеры в своих путевых записях. Некоторые исследователи полагают, что место властелина ветра и воздуха на скалах Онежского озера не является случайным, так как с них могли забрасывать невод.

Отдельным объектом христианской ярости становились бубны саамских колдунов – их уничтожали, как будто речь шла о дьявольской сущности. В эпоху Просвещения путешественники из Центральной Европы уже не относились к ним с суеверием, наоборот – приобретали бубны для своих коллекций, что позволило сохранить для последующих поколений около 70 старых шаманских бубнов. Они находятся в разных частях Европы в общественных и частных коллекциях, в Финляндии же нет ни одного, так что, если обращение в новую веру было полным, то в этом смысле оно причинило непоправимый вред. Многие исследователи обратили внимание на общность изображений между бубнами и древними наскальными рисунками вплоть до первобытной «линии жизни». Об этом факте свидетельствует большое количество рисунков, представленных в различных монографиях.

Некоторые темы сохранились не только среди изображений на бубнах. К примеру, С.Паулахарью, путешествуя среди колтта-саами Кольского полуострова обнаружил солярные знаки на их погребальных крестах, а на других вдобавок «пару странных украшений в виде круга и треугольника». О круге с вертикальной чертой свидетельствует также и У.Харва. У саамов существовала традиция в определенное время уходить в тундру и преклоняться перед солнцем с подобным кругом с ручкой, приговаривая при этом молитву солнцу.

Подобные же обряды проводились в полнолуние, только отверстие в круге культового предмета было меньше. Адресованная луне молитва содержала в себе призыв к тому, чтобы она не переставала светить в течение всей долгой и темной полярной ночи.

Конечно, исследование наскальных рисунков является прерогативой археологов, так что нет ничего удивительного в том, что изучением онежских петроглифов занимались и финские научные деятели. Правда, на усиление интереса к ним повлияло непосредственным образом открытие писаниц на территории Финляндии. Сравнение изображений требует отдельного разговора. Здесь же больший интерес представляет поиск ответа на вопрос о том, что если в Швеции, Норвегии и Карелии имеются свои петроглифы, то существуют ли они на территории Финляндии и, если существуют, то где?

До сих пор в Финляндии не обнаружено доисторических петроглифов, если не брать в расчет рисунки на порогах Марраскоски реки Оунасйоки. Их доисторическое происхождение находится под сомнением поскольку скала была взорвана при расчистке порога Марраскоски, несмотря на протесты со стороны общественности и археолога А.Эря-Эско. По причине того, что порог Марраскоски находится на территории богатой памятниками доисторической эпохи и оттуда шли прямые пути в Северную Норвегию, то неолитическое авторство выбитых на скалах изображений вряд ли стоит подвергать сомнению.

Специалисты уверены: в Финляндии также имеются свои петроглифы, они просто находятся где-то и скрыты под мхом и слоями земли, либо их еще никто просто не заметил. Известно, что обнаружение многих петроглифов Швеции и Карелии стало возможным под определенным углом освещения.

В финляндских научных кругах начале ХХ века бытовало мнение о большой вероятности обнаружения петроглифов, а  некоторые ученые давали точные указания, где искать таковые.  Предполагалось, что петроглифы могли быть обнаружены по берегам рек Северной Похьянмаа, в районе между городами Куопио и Ювяскюля и даже в Южной Финляндии. Нынешние археологи дают приблизительно такие же ориентировки. Однако поиск затруднен, ибо древнее русло может располагаться глубоко на материке, да и ландшафт озер пережил большие изменения. В свое время уровень воды в Сайме упал на много метров, это же касается озера Пяйянне.

Некогда на месте современных озёрных систем Сайма и Пяйянне существовал единый водный бассейн. Подъем земной поверхности привел к тому, что в разное время оба этих водоема прорвались в южном направлении, в результате этого длившегося тысячелетиями процесса северные берега обоих водоемов остались много выше нынешних, а южные скрылись под водой. В некоторых регионах бассейна двух озер имеются берега, на которых уровень воды остался без изменения. Все вышесказанное значительно осложняет проведение научных изысканий.

Подобная ситуация наблюдалась и в Онежском озере. Здесь места расположения петроглифов находятся вблизи той линии, по которой на севере уровень воды опустился, а на юге – поднялся. Это объясняет обнаружение изображений. На юге от этой линии, если там и были подходящие для нанесения петроглифов скалы, то они были бы под водой. В северной же части, где находится достаточное количество скал, они скрыты мхами, если волна до них не добралась. Одних только скал недостаточно. Карельский исследователь Ю.А.Савватеев подчеркивает значение промыслов – идея, которая в Финляндии также получила широкое распространение. И в этом контексте хорошим аргументом стал анализ шведских петроглифов из Намфорса. Они находятся на реке Онегрман-Эльвен – в этих водах издавна ловили лосося. Кроме того, лоси ежегодно пересекают реку именно в этом районе. Все эти факторы создали прекрасные условия для охоты и рыболовства еще в древности, что и объясняет появление изображений на скалах.

Если предположить, что Финляндия в отношение петроглифов не находится в полном вакууме, что их отсутствие объясняется сложностью проведения поисковых работ, то в этом случае, можно было бы выстроить поиск согласно методике Ю.А.Савватеева. Он еще в 1960-х гг. высказал мысль о том, что в Советской Карелии следует начал планомерный поиск петроглифов, обследовать все возможные ареалы, прибегая к наработкам различных областей научного знания, используя опыт специалистов и межотраслевой подход.

Уже на сегодня усилия карельских исследователей принесли заслуженные плоды.

Благодаря проведенной работе, финляндские исследователи, занимающиеся изучением древности, получили доступ к уникальным историческим свидетельствам и документам. С большой благодарностью следует отнестись к упорству и реальным достижениям карельский ученых в расшифровки всех тайн листов каменной книги. Финляндские ученые имеют возможность внести свой вклад в эту  сложную и одновременно увлекательную работу, что позволит обогатить самые «национальные» из отраслей научного знания нашей страны: исследования в области устного народного творчества, религиоведения, этнографии и истории. К этому нас обязывают архивные строки, записанные Э.Лённротом в Костомукше о Вяйнямейнене, отправившемся из страны Похьела, написавшем на камне книгу безымянным пальцем, медным острием. По мнению М.Кууси, они связаны напрямую с материалом, рассказывающем о рождении «сампо» и создании мира. Видимо, глагол «писать» используется здесь в своем первоначальном значении, то есть «наделять знаками». Означает ли строка «написал на камне книгу», что в древней поэзии сохранилось знание о петроглифах и писаницах, о сохранении тайного знания о создании таковых среди древних шаманов? Учитывая, что еще XIX в столетии одним из тайных обрядов охотников было нанесение особых знаков на поверхности скал с помощью безымянного пальца, то положительный ответ на заданный вопрос возможен, что не исключает также и образа охотника, доверяющего изображениям.